Что ему нужно от меня? – задала она самой себе вопрос. И что я могу хотеть от него? Несмотря на кажущуюся простоту, ответить на эти вопросы было сложно.

– Привет, Мерфи! – Продолжая работать кистью, она окликнула его первой, когда он приблизился. – Как видите, я воспользовалась вашим разрешением поторчать у вас на поле.

– Торчите сколько угодно, Шаннон, мы уже говорили об этом. Рисуете эти камни?

– Можете взглянуть, если хотите.

Она взяла другую кисть, а первую зажала в зубах.

«Да, что-то в этом есть, – думал Мерфи, разглядывая холст, натянутый на подрамник и установленный на мольберте. – Что-то она поймала, уловила… Какую-то глубину. Тайну…» Или ему кажется, потому что хочется, чтобы так было? На холсте отсутствовал пока еще фон, не было и переднего плана – только камни, нагромождение камней, которым она уже начала придавать плотность и цвет. И делала это, по его мнению, мастерски. Что он и выразил, воскликнув:

– Здорово, Шаннон!

Она покачала головой, хотя услышать это было приятно.

– Еще ждать не дождаться, когда будет «здорово». Сейчас уже не то освещение, какое хотелось бы.

– Давно вы здесь?

– Ну, не так чтобы очень. – Нахмурившись, она опустила кисть в краску на палитре, потом мазнула по холсту. – Следовало встать на рассвете, тогда, наверное, свет был бы таким, какой нужно.

– Завтра опять будет рассвет. – Он присел на ограду, задумчиво постучал пальцем по альбому для эскизов, лежащему там. Потом вдруг спросил: – А вот эти буквы на вашей рубахе: «КМ», что означают?

– Эти? – Она отложила кисть, отступила на шаг назад, не сводя глаз с холста, отерла пальцы о рубаху. – Они значат: «Карнеги Меллон». Колледж, где я училась.

– Рисовать?

– Ага… – Камни еще не ожили, говорила она себе. Нужно расшевелить их. – Я пошла потом больше по коммерческому искусству, – проговорила она рассеянно.

– Реклама?

– В общем, да.

Он листал ее альбом, где уже были наброски.

– Почему вы решили рисовать обувь и пивные бутылки, если можете совсем другое?

Она взяла в руки тряпку, смочила скипидаром из пузырька. Почему-то ей приспичило непременно стереть с тыльной стороны ладони пятно серой краски.

– Хотела сама зарабатывать деньги. И неплохие деньги. – Она упорно продолжала тереть тряпкой руки. – Это мне удалось. А теперь еще обещают повышение по службе.

– Шикарно. – Он с улыбкой взглянул на рисунок в альбоме, изображающий Брианну в саду. – И что вы сейчас там делаете, по работе?

– Вода в бутылках.

Ответ прозвучал – она сама почувствовала это – достаточно нелепо. Особенно здесь – на просторе полей, на свежем воздухе.

Как она и ожидала, он вытаращил глаза.

– Вода? Шипучка, что ли? Зачем понуждать людей пить эту ерунду из бутылок?

– Потому что она там хотя бы чистая. Не у каждого есть артезианский колодец на заднем дворе, а также ручей с ключевой водой. Или еще черт их знает какие удобства. А загрязнение, особенно в городах, становится все сильнее с каждым годом. Поэтому производство напитков тоже растет, а любое производство, как известно, требует рекламы. Я понятно объясняю?

Он улыбнулся.

– Не хотел заставлять вас читать мне лекцию. Просто немного удивился. Не сердитесь. – Он показал ей один из рисунков в альбоме. – Этот мне нравится больше всех.

Она отложила наконец тряпку, пожала плечами. На рисунке был изображен он сам, за столиком в пабе, с концертиной в руках.

– Неудивительно, – поддела она. – Я сделала вас лучше, чем вы есть на самом деле.

– Как это любезно с вашей стороны. – Он отложил альбом, поднялся с ограды. – Хотел пригласить вас на чай, но не могу. Скоро ко мне придут смотреть моего гнедого. Может, заглянете вечером пообедать?

– Обедать?

– Можно пораньше. В полшестого. Тогда я сначала покажу вам свое хозяйство. – Увидев, что она отступила назад, словно испугавшись чего-то, он взял ее за руку и спросил: – Почему вы отошли?

– Я? Вовсе нет. Просто подумала, у Брианны могут быть другие планы на сегодняшний вечер.

– Брианна уступчивый человек. – Он притянул ее чуть ближе к себе. Совсем чуть-чуть. – Приходите. Если, конечно, не боитесь, что мы будем одни.

Она возмущенно фыркнула:

– Чего я должна бояться? А вы готовить умеете?

– Приходите – и увидите.

Обед, сказала она себе. Что тут такого? Кроме того, ей и на самом деле любопытно увидеть, как он живет. Как живут ирландские фермеры.

– Хорошо, – решившись, сказала она. – Я приду.

– Спасибо.

Не отпуская руки Шаннон, он положил другую руку ей на затылок, приблизил ее лицо к своему. Она не сразу сообразила, как защититься, и уперлась рукой ему в грудь.

– Мерфи!

– Я всего-навсего собираюсь поцеловать вас, – тихо сказал он.

Судя по взгляду, в это «всего-навсего» трудно было поверить. Она еще чувствовала на себе этот взгляд пронзительно-голубых глаз, когда его губы коснулись ее рта и она почти перестала что-либо видеть и слышать.

Сначала только легкое, как шепот, касание, прикосновение губ к губам. При этом он держал ее так, словно еще мгновение – и они закружатся в танце, мягком и гибком, как первая встреча губ.

Но вот его губы – что ее удивило – оторвались от ее рта, и, словно нанося легкие мазки кистью, он стал целовать лицо: щеки, лоб, подбородок, веки. От этих прикосновений у нее ослабли ноги, прервалось дыхание – и тут он снова накрыл ее губы своими. На этот раз поцелуй был настойчивым, глубоким.

Под его напором ее губы раскрылись, из горла вырвался невольный вздох, почти признательный. Ее рука вцепилась в его плечо, затем снова ослабла. Ей казалось, что она различает запахи травы, лошадей, что в небе сверкают молнии. Она видит всадника…

Он вернулся, приехал! Он снова с ней! Эти мысли мелькали в голове, и она не понимала, наяву они или она опять видит все тот же сон.

Да, именно этого ему хотелось всегда. Сжимать ее так, как сейчас, ощущать дрожь ее тела, которая целиком передается ему. И ничего другого! Как прекрасно! Ее рот словно создан для его губ – их форма, запах.

Во всем этом что-то чудесное, таинственное, сверхъестественное.

И этого сейчас достаточно. Большего не надо. Сейчас не надо, но потом… О, как он хочет ее. Как предвкушает тот момент, когда они будут вместе лежать в траве, в теплой траве… Тело к телу, плоть к плоти. Как она будет двигаться под ним – желающая и желанная, принимающая и отдающая. И как наконец настанет та минута, и он погрузится в нее.